Исполняет Ян Френкель
Юность, наша дальняя юность,
Юность, ты прошла сквозь пожары,
Сквозь разлуки, сквозь крутые бои...
Жили на земле мы недаром,
Дорогие земляки мои!!!
Юность, над тобою знамена,
Не устанешь ты отчизне служить...
Счастье - это город зеленый,
Кто построил, тот и будет жить!!!
Юность, наша светлая юность,
Ты однажды навсегда нам дана...
Годы, вы как чуткие струны -
Только тронешь - запоет струна...
Человечность как надежда философии
Юрий ПАВЛЕНКО, доктор философских и кандидат исторических наук, профессор
Более ста лет тому назад Фридрих Ницше саркастически констатировал: «Раньше философы говорили что-то, а теперь — о чем-то». К нашему времени это заключение имеет куда большее отношение, чем к эпохе Декаданса. Тем более приятно констатировать, что на рубеже двух столетий, более того — тысячелетий, вышла настоящая (в самом строгом и прямом смысле этого слова) философская книга Сергея Борисовича Крымского «Философия как путь человечности и надежды» (Киев: Курс, 2000, 308 с.) . Ее автор — доктор философских наук, профессор, член Нью-Йоркской академии наук.
Многим, по крайней мере всему философскому миру Украины и, шире, постсоветского пространства, С.Б.Крымский хорошо известен своими книгами и статьями, посвященными самым различным проблемам философии и культурологии. Не меньшую известность ему принесли и блестящие, неизменно собиравшие переполненные аудитории лекционные курсы в Центре гуманитарного образования при НАН Украины, как и во многих высших учебных заведениях.
Через печатные труды и публичные выступления С. Б. Крымского красной нитью всегда проходили глубокая мысль и пафос гуманизма. Поэтому естественно, что и свою философию он определяет именно «как путь человечности и надежды». Но человек для него — это не абстрактный познающий или практически действующий индивид. Он — плоть от плоти культуры, ее плод, носитель, транслятор, а в конечном счете — ее созидатель и творец.
Мы живем в мире культуры. Через него, и только при его посредстве мы воспринимаем и осознаем два другие мира — объективной, или эмпирической действительности, явленной перед нами, и глубинной первореальности бытия, присутствующей в нас самих и через нас явленной миру.
Этот мир культуры, альтернативный вызову бездны первичного Хаоса, выступает таким образом универсальным связующим звеном, медиатором между нами и двумя сферами бытия, наличествующими перед нами и в нас самих. Через него они получают человекосоизмеримую ценность и смысл. Поэтому мир культуры, как показано С. Б. Крымским, конституируется в качестве Ценностно-смыслового Универсума. Книга написана живым и доступным для широких кругов образованных читателей языком. Остановлюсь лишь на некоторых из поднятых философом вопросов, которые представляются и наиболее важными в мировоззренческом отношении и отличаются особой остротой решения.
Ценностно-смысловой Универсум, эта исходная категория философского дискурса С.Б.Крымского, заявляет о себе через определенные модели, типа античного Космоса как упорядоченного самодостаточного бытия, или как древнееврейская модель мира в виде движущегося к положенной Богом цели Олама.
В самом способе существования любого исторического Универсума заложено своеобразное динамическое противоречие, «некая альтернативность между актуальностью наличного бытия и нарастающей массой новых возможностей на границе с бездной как неисчерпаемой потенциальностью». Сам рассматриваемый Универсум оказывается, таким образом, состоящим из достаточно определенного и структурированного ядра ценностей и смыслов и обширного периферийного порубежья с присущим ему «понижением рангов реальности, увеличением мер ее зыбкости, неопределенности, необоснованности».
Образным аналогом подобного понимания может быть в украинской истории модель «княжьего града» (былинного Киева) в его оппозиции казачьему порубежью («Украина» в первоначальном, древнерусском значении этого слова), незаметно переходящего в кочевое «Дикое поле», за которым начинаются «Неведомые земли» (с драконами, песьеголовыми людьми и прочими чудесами). И если о центральных областях Универсума можно говорить в терминах истины и достоверности, то о пограничных его зонах только в символах тайны и эзотеричности.
Такая модель представляется универсальной для всех сфер человеческой деятельности и познания. В частности, с опорой на нее мы можем по-новому подойти к переосмыслению исторического пути и культурного опыта человечества. Речь идет о смыслочеловеческом и метаисторическом измерениях истории.
Мы привыкли воспринимать историю как некий поток взаимосвязанных событий, определяемых действием причин социально-экономического, политического, религиозного и т. д. характера. Но при этом ускользает факт наличия в исторической действительности неких неизменных, универсальных структур. А они оказываются глубинным образом связанными с человеческим бытием-в-мире и экзистенциальным планом существования личности.
Такими структурами выступают культурные архетипы. Они представляют собою некоторые матричные духовные конструкции и идее-образы, пронизывающие всю историю человечества и задающие спектры типовых подходов и решений возникающих перед людьми задач. Такой структурой, к примеру, выступает триада «Истина — Добро — Красота», которая в каждую эпоху получает свою интерпретацию, но тематически пронизывает весь массив истории. В этом смысле архетипы вневременны, точнее надвременны и всевременны, сопричастны вечности, а потому аккумулируют прошлое, настоящее и будущее. Каждый существенный шаг вперед всегда связан с опорой на опыт прошлого и актуализацией нереализованных ранее потенциальных возможностей. Развивая это положение, можно прийти к заключению, что архетипические формы истории должны иметь иерархическую природу: общечеловеческий пласт, далее стадиальный и типологический (наиболее наглядно проявляющийся в эпоху цивилизации через дихотомию «Восток — Запад»), далее — регионально-цивилизационный и, наконец, национальный.
При таком подходе социокультурный процесс раскрывается в единстве возможного и действительного, закономерного и случайного, определенного объективной логикой событий и свободным субъективным волеизъявлением личности. Это созвучно идеям Г. В. Лейбница, смотревшего на мир как на игру возможностей и совозможностей, в которой отдельный человек как монада раскрывает внутренние потенции своего «Я».
Увидеть человеческую историю и современный глобализирующийся мир в такого рода динамическом состоянии, в свободной игре актуализирующийся и отступающий в тень (чтобы по- новому раскрыться в неопределенном будущем) возможностей — задача сверхсложная. И С. Б. Крымский не претендует на ее всестороннее и проработанное в деталях решение. Однако сам методологический подход при подготовке книги открывает новые горизонты культурно-исторического познания. Оказывается, что «история является не только раскрытием того, что проходит, но и утверждением того, что сохраняется. И если воспроизвести историю как картину того, что сохраняется, то она будет серьезно отличаться от исторических сценариев, существующих в учебной литературе».
И сохраняется в истории самое важное, самое существенное для жизни каждого человека. Так, к примеру, «фундаментальные моральные установки типа 10 заповедей не только формально, но и содержательно пронизывают цивилизационный процесс». Цивилизационные процессы всегда как бы «накручиваются на сквозные, фундаментальные ценности, которые как земная ось пронизывают весь массив истории». А это значит, что все то, что именуется «золотым фондом» культуры, создает перспективу вечности. Эта перспектива, по справедливому мнению С.Б.Крымского, и символизирует метаисторию, то есть тот ракурс истории, в котором она выступает как сохранение (а не прехождение) своих формообразований.
Поэтому движение вперед связывается с преобразованием настоящего под углом зрения неиспользованных возможностей прошлого, а востребованное практикой прошлое приобретает достоинство «вечно настоящего». Это «позволяет оценивать историю под сигнатурой метаистории. А такая оценка предполагает вычленение инвариантов цивилизации, ее стержневых ценностей, утверждающих человека в его жажде бесконечного».
Рядом с нами — настоящий, оригинальный, не укладывающийся ни в какие схемы и классификации мыслитель. Он может рассказать много не просто «о чем-то», а об очень многом, но его авторский стиль, экономный, лаконичный и вместе с тем метафорически-яркий, подчинен выражению сущности понимания рассматриваемых фундаментальных философско-мировоззренческих проблем. Речь идет о самом главном и сокровенном для каждого человека: личности, ее жизнестроительстве и судьбе, высших ценностях как опоре для человеческого бытия в обыденном мире и социокультурном потоке времени, и еще о многом-многом другом…