"Песня, жизнь моя"


Наша встреча с известным советским композитором Яном Френкелем затягивалась: он все поглядывал на часы.

- Вы спешите?

- В райисполком... Нет, не с концертом - у одного талантливого композитора нелады с квартирой, так я договорился о встрече с председателем райисполкома. Но время у нас еще есть...

- Итак, продолжим. Наряду с другими популярными Вашими песнями самая известная, наверное - "Журавли" на слова Расула Гамзатова. Она затрагивает глубинные, общечеловеческие понятия о жизни и смерти, о самой сути существования человека на Земле. О нашей общей ответственности за эту землю, хотя волей-неволей с ней приходится рано или поздно расставаться. Скажите: это Ваша боль о жизни или в первую очередь дань памяти о войне, о тех, кто не вернулся с поля боя?

- Наверное, все-таки первичное тут - память о войне. Для меня самого настоящая жизнь, пожалуй, началась с войны. По состоянию здоровья я на фронт не попал, и 6 июля 1941 года меня и еще нескольких молодых ребят-киевлян послали в Донбасс: я там убирал урожай, работал на шахте. А на запад шли эшелоны, и война наступала, как говорится, на пятки. Я вернулся домой, но теперь дом мой был уже в Оренбурге, куда уехали в эвакуацию мои родители.

Отец, кстати. у меня был отличный парикмахер и еще хороший музыкант: он-то и стал моим первым учителем. Там, в Оренбурге, я добился зачисления в училище зенитной артиллерии. Некоторые из тех, с кем учился - а мы с ними поддерживаем связь и сейчас - стали даже видными военачальниками, а мне вот выпала другая судьба... Музыка взяла верх, хотя шла война - меня определили во фронтовой театр. Исколесил я Карельский фронт, затем - на 1-м Украинском. Там же, кстати, женился на актрисе фронтового театра Наталье Меликовой, в этом году сорокалетие отпраздновали.

- Когда писали музыку к "Журавлям", наверное, все это вспомнилось?

- А как же! Оттого и щемящая мелодия, как память, как долг перед теми, кто не дослушал тогда наши песни.

Мне рассказывали, когда на встрече в традиционной "Землянке" в "Комсомольской правде" Марк Бернес впервые исполнил "Журавлей", к нему подошел маршал И. Конев и сказал: "Нам, военным, отказано в праве плакать. Спасибо, что вы своей песней вернули это право".

- Может, он имел в виду только текст, только слова песни?

- Может быть: я не тщеславен. Но когда речь идет о настоящей, как мы, композиторы, говорим, состоявшейся песне, тут не может идти речь о расчленении текста и мелодии. Плохо, когда приходится выделять один из этих элементов. Это значит, что песня не состоялась.

Заметьте, что истинная песня, написанная автором слов и композитором, пережившими, прочувствовавшими то, о чем они написали, верящими в то, что творит он и поэт - такая песня не умирает. Вот почему настоящие песни прошлых лет живут и сегодня. Они находят отзвук в сердцах уже нового молодого поколения.

- К сожалению, сейчас на эстраду устремился поток разного рода подделок, бездумных подражаний модному западному шлягеру.

- Это очень серьезный вопрос, требующий отдельного разговора. Но если сказать кратко - нужно осознание высокой ответственности за то, что ты сочиняешь, что исполняешь и еще за того, кто тебя слушает.

И тому, кто пишет песню, и тому, кто ее исполняет, вынося ее на суд зрителя, надо думать о том, что он должен идти чуть впереди тех, кому он несет свое искусство. Он должен вести людей песней за собой. К сожалению, очень часто те, кто должен вести, сами идут на поводу у части неискушенной публики с несформировавшимся вкусом, подвержены легковесной моде. А формировать вкус он-то и должен своим искусством.

Песня пишется для того, чтобы ее пели. К сожалению, сейчас часто песня - это граница между сценой и залом. Певец поет, зритель, естественно, сопереживает и аплодирует. А споет ли эту песню дома, в дороге, где-нибудь у далекого костра? Хорошая песня - это достояние всего народа, как земля и хлеб. Ну как, скажите, представить нашу великую страну без "Песни о Родине", "Подмосковных вечеров"...

- Нелегко дается хорошая песня?

- Разумеется. Но когда иные из моих коллег начинают говорить о творческих муках, пытаясь вызвать сочувствие у слушателя, я считаю это недостойным. Сочинение песни, как и всякий человеческий труд - это работа. И тут не играет роли продолжительность работы над ней. Это могут быть несколько лет и несколько минут. Хорошо однажды по этому поводу сказал Михаил Светлов, когда его спросили, сколько времени он писал "Каховку". Он ответил: 20 минут и плюс всю жизнь. Так вот по многим песням, тем, что живут долго, можно безошибочно определить, как и сколько их писали.

- Что Вы можете сказать о современной нашей песне?

- Меня чрезвычайно радует ее многообразие. Вспомним такие разные и в то же время прекрасные песни А. Пахмутовой, Э. Колмановского, М. Фрадкина, Д. Тухманова.

- А мода на песню?

- Видите ли: я так думаю, что мода и искусство несовместимы. Разумеется, если это высокое искусство. Мода ведь уже предполагает временность. А в искусстве должны быть непреходящие ценности. Естественно, я отнюдь не против моды, которой и я, грешный, не чураюсь, что касается нового галстука или сорочки "сафари". Но - не в искусстве. Тут все устремления твои - композитор ли ты, поэт ли, сталевар или мастер машинного доения - должны быть направлены на создание подлинных материальных и духовных ценностей.

Истинное искусство - это не только достояние художника. Это прежде всего достояние людей, которым ты служишь. Поэтому я не люблю личностей, замкнувшихся в искусстве, считающих свой мир миром избранных. Ты такой же рабочий в этом мире, как и люди, для которых ты творишь... Иные, скажем, считают песню вроде бы второсортным жанром. Но скажите, разве "Священная война", "Темная ночь", "Огонек", "Землянка" не так же воевали в Великую Отечественную, как и гениальная симфония Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, оперы и оратории, написанные другими композиторами?

- Что Вы можете сказать о стихах, об авторах слов Ваших песен?

- Я считаю себя счастливым человеком: все авторы текстов, на которые я пишу песни - мои друзья, мои единомышленники. Нас объединяют общность взглядов, характеров, любовь к людям, к жизни.

- Вы сами исполняете свои песни, и слушателям это нравится. Не все композиторы это умеют.

- Очень люблю слушать стихи в исполнении самих авторов. Пусть он не профессиональный чтец, но это прошло через его душу. Что касается авторского исполнения песен, то здесь дело обстоит немного по-другому. Тут требуется и какой-никакой голос, и четкость дикции, и умение чисто интонировать. Не у каждого это имеется. Так надо ли в этом случае выходить на эстраду?

Но бывает и по-другому: есть и приятность в голосе, и молодость, и симпатичная внешность, и умение чисто интонировать, а полного удовольствия не получаешь. Если песня пуста, неинтересна, тут уж ничем не поможешь.

- Вы много ездите по стране с концертами. Что дают эти поездки в творческом плане?

- Для меня песня - это моя жизнь, возможность общаться с людьми. Это язык, на котором я с ними говорю. Это, наконец, и обратная связь.

Ну, и, конечно же, общение с людьми не на концертах, а в обыденных условиях на БАМе, на Севере, где-нибудь в якутском стойбище - это же материал для творчества. Скажем, такая песня "Ну что тебе сказать про Сахалин". Да, мы действительно с Михаилом Таничем объездили весь Сахалин и бросали камешки в пролив Лаперуза. А "И все-таки море"! Сколько нас качало на палубах рыбачьих сейнеров с Игорем Шафераном. Не думаю, что с таким же упоением я работал бы над этой песней, получив текст, сидя у себя в квартире...

У каждого человека есть свои привязанности. У меня это - Север. У моего друга Константина Ваншенкина - архангельские края. Там мы вместе написали "По Северной Двине", "Северный порт".

- А знаменитое "Русское поле"? Это тоже Север?

- Тоже Север, если хотите. Необъятное русское поле, о котором мне много рассказывали мои друзья - космонавты. Это поле, увиденное ими с космической высоты. Это поле - символ Родины.

- Последний, традиционный вопрос: над чем Вы сейчас работаете?

- Откровенно говоря: не люблю на эту тему распространяться. Как говорится: будет день, будут песни. Единственное желание, чтоб меня не покидала работоспособность, чтоб довелось еще больше поездить по стране, повидать людей, чтоб друзья были рядом, чтоб встреченный мною случайный прохожий улыбнулся мне не потому, что узнал, увидев вчера по телевизору, а оттого, что у него радостно на душе. Может, от хорошей песни.

Когда спустя несколько дней мы вместе с композитором просматривали запись беседы, вспомнив нашу первую встречу и то, как он спешил в райисполком, я спросил - чем же закончился разговор о квартире для композитора. Ян Абрамович ответил:

- Решился вопрос. Я ведь заместитель председателя правления Союза композиторов РСФСР, так что эта часть моей жизни и работы имеет прямое отношение к творческому процессу. Ведь тот композитор пишет хорошую музыку.

 

Беседу вел А. Скрыпник

Правда, 29 октября 1984 г.